Дурман - Страница 34

— Держи, Таня, принимай работу. Тоже мне, проблема, — широко улыбаясь, он махнул рукой на “плоды своего труда”.

— Спасибо! — испытывая искреннюю радость, Таня с восторгом обхватила его шею и крепко обняла.

Все пришло в движение и люди ощутили себя свободней, явно почувствовав, что празднику больше ничего не угрожает и можно расслабиться. А значит, и ей легче.

— Спасибо, Казак! — она сама крепко поцеловала его, уже ни на кого не оглядываясь и не вспоминая. — Здорово так!

— Да, ладно, нашли трудности, — хмыкнул довольный Виталий, поддерживая ее под спину, немного на весу. — Рядом с тобой, что и кто хочешь, вспыхнет, подумаешь, дрова какие-то, — чуть тише добавил он, подмигнув уже с явным намеком.

И обнял крепче, всем телом прижал ее к себе.

Она рассмеялась в голос. Счастья слишком много было, чтобы пытаться сдержаться. Эйфория какая-то, прямо. И без разницы было, что Вадим смотрел в их сторону с ущемленным самолюбием. Зато, все остальные явно радовались и благодарили Виталия. А он только улыбался, продолжая ее обнимать. Ни на шаг от себя не отпускал. Словно выбрал Таню в качестве награды. Герой дня, прямо. Ее и это веселило. И саму радостно распирало в груди, кажется, от того удовольствия, что Казак так явно испытывал.

Мясо пожарили, в конце концов, когда дрова прогорели. И тосты за коллектив поднимали. И салаты разошлись. Да и, вообще, казалось, все довольны. От души наслаждаются отдыхом. Сейчас люди в основном разбрелись: кто играл, кто пошел-таки купаться, а кто просто улегся на песке и загорал. Ее же Виталий никуда от себя не отпускал, держа все время, практически, на расстоянии вытянутой руки. И купаться не пустил, чтобы там раньше не говорил про купальник. Хотя, Таня не особо и порывалась отходить. Соскучилась.

А, кроме этого, оказалось, что подзабыла уже, как реагировали на присутствие Виталия женщины…

— О чем задумалась, Зажигалочка? — словно ощутив ее настроение, Виталий отодвинул сигарету, которую курил и потянул Таню на себя.

Казак сидел в тени, на стволе поваленного дерева, на котором еще минуту назад сидела и сама Таня. А теперь она оказалась зажата между его бедрами. Обхвачена его руками. Ее волосы, растрепанные его руками и давно избавленные от заколок, которыми она пыталась заколоть их утром, накрыли его щеки. Отгородили их от всех других. Хотя, рядом никого и не было. Потому он и притащил ее сюда минут десять назад, наверное, заставив покинуть остальную компанию. Сейчас Виталий запрокинул голову и смотрел в ее глаза. И ждал ответа. Даже потушил сигарету в песке.

Таня улыбнулась:

— Знаешь, жалею немного, что позвала тебя сюда, — обхватив его скулы руками, она наклонилась еще больше, целуя Виталия.

И растерялась. Он не ответил на поцелуй. Сжал губы. И сам весь как-то напрягся. Вот еще секунду назад был весь такой лениво-расслабленный, а сейчас выпрямился и будто натянулся.

— Виталя? — отстранившись на несколько сантиметров, позвала она.

— Что, я плохо проблемы решаю? — как-то так саркастично заломил он бровь и хмыкнул.

И не расслабился, вообще. Но держал ее крепко. Даже чересчур, пожалуй. Как бы новых синяков не было. Подтянул еще ближе к себе.

— Проблемы ты решаешь шикарно, — рассмеялась Таня, не совсем понимая его настроение. — В этом и проблема. — Скаламбурила. — Вон, как на тебя все женщины моего коллектива пялятся. Бесстыжие. Всем бы штрафы назначила. — Она шутливо нахмурилась.

Казак пару мгновений недоуменно посмотрел на нее, а потом сам засмеялся. И обнял так, что приподнял даже Таню, усадил поверх своих коленей. Расслабился.

— Ты что? Ревнуешь, Зажигалочка? — заломив бровь, но уже иначе, самодовольно, тихо и хрипло протянул он.

Она откашлялась. Как бы поняла, почему у Казака голос сел. Самой желание в голову с ходу ударило. Жар прошел по телу. Пришлось вдохи лишние делать. А он, словно специально, держал крепко. И гладил все, до чего руками добраться мог. Забрался алчными, горячими пальцами под майку.

— Ревную, Казак, — призналась честно, прижавшись лбом к его лбу, губами к его переносице. — Просто до жути. Даже страшно немного, что так сильно.

Он запрокинул голову сильнее. Между ртами — миллиметр. И его ладони под ее майкой обжигают спину, заставляя вспоминать все, что он может и так часто с ней делает. Как заставляет ее кричать…

— Ты не влюбилась в меня, часом, Зажигалочка? — а голос у него еще больше сипит.

И взгляд такой… Господи! Если бы можно было сказать, что глаза “обгладывают”! А ведь так и казалось. И в голову ничего другого не приходило.

У Тани не просто дрожь по позвоночнику. Всю затрясло, каждую мышцу, будто норматив по бегу в институте сдала только что.

— Похоже, влюбилась, Виталя, — у нее голос срываться начал.

И жарко так. Только не от солнца уже. Майка мешала. И шорты. Им обоим.

— Мы уже можем всех на фиг послать и домой уехать? — прошептал он ей в рот, начав снова целовать так, словно съесть хотел. Или уже пировал ею. — Я и так без тебя почти сутки. Не хочу с этой толпой делиться. Самому мало. Чтоб, моя только. Без идиотов этих… Глазеют на тебя дурными глазами…

— Казак? — отрывается на секунду, но он вновь ее рот на себя тянет. — Ты что, тоже ревнуешь? — хочется смеяться от какой-то эйфории, восторга. И стонать от всего, что он в ней будит. — Неужели, и сам влюбился?

Виталий смотрит жадно. Гладит горячо так, кожа пылает.

— Нет, Зажигалочка. По ходу, я тобой заболел. До одури. До боли, когда ты не рядом. Знал же! Блин, как чувствовал, что ты меня в фарш перемелешь. И, что странно, мне по фигу. Хочу еще, больше… — шепчет прямо в кожу.