Дурман - Страница 85

А Виталя так скривился, будто ему от самого ее тона стало больно. От этого прерывистого дыхания. Прижался к ее виску губами. А Тане так не хотелось еще и его мучить этим всем, грузить. И без того ощущала, что он весь на взводе. Словно сжатая до упора пружина. Мышцы, которые она чувствует всем телом, вибрируют просто. Сделала вдох. Попыталась собраться.

— Вот, а потом в операционную. Меня в палату привезли минут за двадцать, как я перезвонила тебе. Просто лекарства все эти, чумная до сих пор. Пока хоть немного в себя пришла… Не подумала. — Таня пожала плечами, все еще крепко держась за его шею.

— Ок. Ладно, — Виталя вздохнул, так и стоя с ней на руках посреди холла. — Но не держать же тебя здесь, Танечка. Пошли, сейчас это решим…

— А давай, на улице посидим. Там же тепло? — вдруг попросила она. Вышло почему-то, очень жалобно. — Мне душно, Виталь. Хочу на свежий воздух, — посмотрела на него снизу вверх.

Он нахмурился. И даже зачем-то прижался щекой к ее лбу. Таня не сразу поняла, что Виталя побоялся, чтобы у нее температура не поднялась. Слезы навернулись, когда додумалась. Но еще крепче прижалась к его коже, чтобы любимый не заметил. Все внутри, в груди, словно расширилось, заполнилось каким-то непередаваемо-пронзительным чувством любви к этому мужчине.

Несмотря на боль, несмотря на какое-то дикое чувство потери, еще даже не до конца осознанное и осмысленное; на ощущение вины, что своими поступками, действиями, этим напряжением и безумным графиком — довела все до выкидыша, хоть и не знала… Несмотря на это все, ее просто душило, переполняло понимание их неразрывности. Ощущения своей для него важности, бесценности, которое Виталий каждым своим словом и поступком, каждым жестом — давал Тане прочувствовать. И его для нее необходимости. Жизненной потребности. На уровне подкорки, спинного мозга.

Давно знала, поняла, что Виталий — как каменная стена, монолит, который от всего укроет, всегда даст опору, даже если они в ссоре, если на взводе. А сейчас — это осознание у нее по сосудам текло, разгоняя ужасное ощущение того кошмара, который весь этот день пеленой опутал.

— Тебе плохо, Танюша? — наверное, видя, что она к нему жмется, хрипло и тихо спросил Виталя. — Давай, все же, может в отделение? Я решу с врачом насчет палаты и…

— Нет, Виталь. Нормально. Сейчас хорошо. С тобой. — Она запрокинула голову.

Попыталась как-то вывернуться, самостоятельно встать, волнуясь, что он стоит и столько ее держит. Только кто ее отпустил? Разбежалась. Как же.

— Я правда на улице посидеть хочу. Подышать. Беседки там, конечно, нет, — вздохнула Таня, прижавшись губами к его подбородку. — Но хоть какие-то лавочки должны же быть?

— Хорошо, пошли, подышим, — возможно, вспомнив, как она всегда любила сидеть на улице, вздохнул Виталя.

Развернулся. Пошел в другую сторону.

— Эй! Вы куда? Я сообщу о том, что вы самовольно покинули учреждение! — вдруг закричал им кто-то.

Сторож, похоже, которого Таня вообще не заметила из-за своих эмоций и оглушенности.

— Не кипятись, мужик. Мы воздухом подышим во дворе. Потом я в отделение поднимусь, с врачом поговорю. Все по плану. Порешаем, — над ее ухом повелительно распорядился Виталий, не останавливаясь, будто бы был здесь главврачом, а не посетителем, нарушающим распорядок.

Но сторож больше не спорил, кивнул. Видно, они уже тут что-то «порешали». Таня устало опустила голову Витале на плечо, не оглядываясь. На все не хватало сил и эмоций. Сознание словно сузилось, переполненное виной, болью и любовью. Еще на что-то, даже на банальное любопытство, ресурсов не хватало.

Вышли на крыльцо. Виталий так и продолжал нести ее. Спустились по ступенькам. Тут он остановился и осмотрелся уже в темноте весенней ночи, которую не особо разгоняли фонари, включенные через один. Наконец, наверное, обнаружив скамейку, Виталя прошел несколько шагов в сторону и сел, так и оставив Таню на своих руках. Откинулся на спинку. Руки вокруг нее сжаты.

Хорошо. Крепко. Надежно.

Кажется, что от всего защитит, как бы реальность не рушилась.

Таня поерзала немного, устроилась щекой на его груди. Прерывисто вздохнула.

— Не холодно, Танюш? Ты уверена?

Господи! Ее колотило от этой настороженности, неуверенности, волнения в голосе любимого! От того, как он переживал, прислушивался к ней…

— Нормально, Виталь. Хорошо, — ответила шепотом.

Силы кончились, на обычный голос не хватало. Она не ощущала температуру воздуха, если честно. Одежда ее осталась в палате. Таня спустилась в халате, старом, ветхом, который в отделении на балансе имелся еще из каких-то там запасов. Не было же с собой ничего при поступлении.

— Виталь, мне одежду надо будет какую-то, сменную… — поделилась с ним своими мыслями. — И еще что-то, может. Не знаю…

— Решим, Таня. Все будет. Ты не голодная? — вдруг как-то напрягся он.

— Нет. Не хочется, вообще, — передернула плечами. Опять вздохнула. А потом, вдруг, решилась. — Виталь, прости. Правда. Знаю, что моя вина, хоть и не знала. Надо было не работать столько, не дежурить три ночи подряд. Но эта собака, и Вадим, который забыл марлю в ране, а пес помирал, и я около него сутками… И хозяева так волновались, злились, кричали. А мы с тобой никак толком поговорить не могли…

Прорвало, полилось потоком, не могла уже замолчать. Начала сбиваться и тараторить. Дернулась, выпрямляясь у него на руках. Виталий не особо отпустил, но выпрямиться позволил.

— Я не знала, правда! Если бы хоть предполагала… И не курила бы… Даже в голову не пришло бы…